Мятежный дух стрельцов, которым заразила их царевна София, понадобился и для целей нового их начальника князя Хованского, который хотел захватить всю власть в свои руки, чтоб стать выше всех бояр и удовлетворить таким образом своему чрезмерному честолюбию. Потворствуя буйным страстям стрельцов, сам принимая тайно участие в их шумных движениях, он как нельзя лучше угождал им и через то приобрел их любовь и преданность, так что они готовы были делать для него все, чего бы он ни потребовал от них, а его самого называли не иначе, как своим отцом.
По случаю исправления церковных книг при патриархе Никоне в царствование Алексея Михайловича у нас произошел раскол: до открытия книгопечатания эти книги были переписываемы писцами, которые по своему невежеству и суеверию допустили в них множество ошибок, внося, например, учение о двуперстном крестном знамении или о совершении службы на 7 просфорах; с такими ошибками явились и некоторые печатные богослужебные книги, пока их не заметили и не задумали исправить по самым древним рукописям славянским и греческим; тут-то православные и разделились между собою – одни держались старых книг, другие стали держаться новых, и первые стали говорить о старой и новой вере, упорно отстаивая ошибки, вкравшиеся в старые книги.
Хованский, сам старовер, знал ,что и между стрельцами много было староверов, которые, вовсе не понимая, в чем дело, подняли шум из-за старой веры, вызывая патриарха на открытое прение о вере на площади, и не только не унимал их, но даже содействовал им, подстрекал их. Покровительствуемые таким сильным вельможею, избранные стрельцами книжники, в числе которых главным был Никита Пустосвят, позволяли себе проповедовать свое лжеучение на площадях, потом допущены были к поднесению Царям челобитной, в которой испрашивали разрешение на открытое прение о вере, наконец допущены были и к самому этому прению в Грановитой палате; но тут то они и доказали, что с невеждами, да еще дерзкими и наглыми, вести прения нельзя; а сами стрельцы увидели, что могут производить разные неистовства безнаказанно.
После сего, кто нелюб был Хованскому, тот нелюб был и стрельцам; а как он восставал против бояр, то и они, сильно сочувствуя ему, готовы были идти против них; вообще мятежный дух доведен был до высшей степени. Чтобы подавить его, нужно было собрать ратных людей; а у нас тогда было заведено, что раздавались дворянам Поместья с тем, чтоб они в случае надобности выводили войска на свой счет: и правительница София, удаляясь из Москвы со всем царским семейством, с боярами и царедворцами, по дороге в Троицкую лавру, разослала окружные грамоты в разные города, призывая дворян на защиту Царей и царства.
Когда со всех сторон стали стекаться ратники, и первым прибывшим случилось схватить самого Хованского, положившего на плахе свою голову, стрельцы подняли было второй бунт в Москве, приготовляясь отразить нападение ратников; во скоро затихли, образумленные царскими грамотами, плакали как дети, прося патриарха о заступничестве, чрез выборных принесли челобитные в своей вине и были прощены. Новый начальник их, думный дьяк Феодор Леонтьевич Шакловитый, человек твердый и решительный, умел держать их в руках, и тишина водворилась, особенно после перевода ненадежных в украинские города. Царское семейство возвратилось в Москву. Вот и еще одна тревога, промелькнувшая в первой ЮНОСТИ Петра!