Господство санкюлотов.

Восстание 10-го августа дало власть народу; центральным управле­нием стала фактически коммуна, состоявшая из самых радикальных ж демократических элементов. Она, как мы видели, диктовала свою волю Национальному Собранию и не только управляла столицей, но и рассы­лала своих комиссаров по всем городам Франции, держала в своих руках национальную гвардию, была популярна среди рабочего населения. От коммуны исходили самые радикальные проекты и реформы в пользу бедняков, страдавших от повышения цен на все продукты, от пониже­ния заработной платы, от отсутствия работы и недостатка хлеба. Некото­рые члены коммуны, которых называли «ярыми» или «анархистами», доходили до проповеди против собственности, предлагала меры, в кото­рых, несмотря на их утопичность, можно было видеть уже зародыши социализма, искание пролетариатом, правда, еще ощупью, своего классо­вого пути борьбы. Член коммуны Моморо пропагандировал необходимость аграрных законов, раздела всей земли по равным участкам между кре­стьянами. Другой, Жан Ру, рекомендовал рабочим производительные и потребительские ассоциации, приглашал рабочих бастовать. Марат, защищая интересы пролетариев, указывал на необходимость прежде всего отделаться от аристократов, пугал население призраком пруссаков, угро­жающих снести с лица земли парижан, настаивал на кровавых репрес­сиях. Созданный коммуной «Комитет надзора» производил в Париже под­счет всего имеющегося оружия, отбирал его у аристократов, в течение нескольких рей арестовал до 2—3.000 роялистов. Народ требовал суда над ними; Национальное Собрание создало специальные суды, но суды действовали медленно, затягивали процессы. К тревожным слухам с гра­ницы присоединились не менее тревожные слухи изнутри Франции. Целые провинции северо-восточного края поднимались против революции. Вандея взволновалась. Лесистая, глухая провинция Вандея сохранила еще старые порядки; крестьяне были безграмотны, невежественны, на­ходились всецело под влиянием священников и дворян, узнавали о париж­ских событиях из уст последних, не понимали значения революции. Благодаря революции, безземельные могли покупать земли эмигрантов, образовавшие национальную собственность; вандейцы не покупали земли: жены и священники говорили, что земли эти взяты у духовен­ства, что Бог накажет тех, которые будут покупать их. Сама же рево­люция, уничтожив права и привилегии дворянства и «десятины», содей­ствовала сближению этих двух сословий с крестьянством, которое пере­ставало видеть в них грабителей. Священники заставляли население отказываться от уплаты налогов, дворяне вели переговоры с «эмигран­тами», обещали королю поддержку  Вандеи. А вандейцы начинали уже убивать республиканцев, разорять