Петр едет в Архангельск.

Но для богатыря уже мало было озера: подобно старинным  русским  богатырям , которые стремились в  широ­кую степь, он  рвался к  морю—океану. Стал  просить позволения у царицы-матери съездить ему в  Архангельск  и, получив  его с  трудом  и с  обещанием  в  море не ходить, а посмотреть на него только с  берега, отправил­ся туда с  многочисленною свитою (до 100 человек ). До Вологды ехал в  карете, а там  пересел  в  карбас  и, в  сопровождении шести карбасов , плыл  по течению Сухо­ны до Устюга Великого, оттуда Северною Двиною к  Ар­хангельску. Его встречали колокольным  звоном , ружейною и пушечною пальбою и радостными приветствиями; в  Холмогорах  встретил  его архиепископ  Афанасий с  животворящим   крестом  и св. иконами; там  отслужил  он  благодарственный молебен  и поклонился св. мощам ; со всею свитою угощен  был  в  трапезе, беседовал  с  архиепископом , осматривал  архиерейский сад  и мельницу. По прибытии в  Архангельск , он  остановился в  приго­товленных  для него «государских  светлицах », хотя не надолго: зацепился глаз  его за яхту св. Петр , стоявшую у пристани, на которую он  перебрался на другой же день, чтоб  выйти на ней в  море, если будет  попутный ветер . Вдруг  дают  ему знать, что  английские и голландские ко­рабли, нагруженные товарами, собираются в  обратный путь: восторгом  залилась душа его при представлении, что он  может  провожать их  в  море, которое впервые увидело на своих  водах  венценосного гостя. А этот  гость глазами и душой впился в  стройный ход  кораблей, в  их  красивую наружность, в  ловкость и искусство матросов , так – что и не заметил , как  проехал  300 верст ; потом  простился с  своими спутниками, пожелав  им  счастливого пути, и возвратился в  Архангельск. Ужасну­лась бы царица-мать, если бы знала о таком  морском  походе сына; тоскуя по нем , она посылала  к  нему письмо за письмом , желая знать, когда он  возвратится. Она пи­сала: ” Свету моему, радости моей, паче живота моего возлюбленному, драгому моему. Здравствуй, радость моя Царь Петр  Алексеевич , на множество лет ! А мы, ра­дость наша, живы. О том , свет  мой, радость моя, сокру­шаюсь, что тебя, света моего, не вижу. Писала я к  тебе, к  надежде своей, как  мне  тебя, радость свою, ожидать, и ты, свет  мой, опечалил  меня, что о том  не отписал . Прошу у тебя, света моего, помилуй родшую тебя, как  тебе, радость моя, возможно, приезжай к  нам  не мешкав . Ей  свет  мой, несносная мне печаль, что ты, радость, в  дальнем  таком  пути. Буди над  тобою, свет  мой, милость Божия, и вручаю тебя, радость свою, общей нашей надежде Пресвятой Богородице. Она тебя, надежда наша, да сохранить, а от  меня, свет  мой, радость моя, благословение.» Петр  отвечал : «Государыне моей Матушке, царице Наталии Кирил­ловна. Изволила ты писать ко мне, что я тебя Государыню опечалил  тем , что о приезде своем  не писал : и о том  и ныне  подлинно отписать не могу для того, что дожидаюсь кораблей; а как  они будут , о том  никто не ведает  : а ожидают  вскоре, потому – что больше трех  недель от­пущены из  Амстердама; а как  они будут , и я искупя, что надобет , поеду  тотчас  день и ночь. Да о едином  милости прошу: чего для изволишь печалиться обо мне? Изволила ты писать, что предала меня в  паству Матери Божией: и такого пастыря имеючи, почто печаловать? Тоя бо молитвами и предстательством  не точию я един , но и мир  сохраняет  Господь. За сим  благословения прошу. Недостойный Петрушка.» Необыкновенно твердый в  своих  намерениях , не смотря на неотступные просьбы и горькие жалобы своей матери, Петр  более шести недель прожил  в Архангельске, который в  летнее время представляет самую оживленную картину торговой деятельности: к  Успенской ярмарке приходило сюда до 100 кораб­лей иностранных  с  самыми разнообразными товарами; приплывали и русские барки с  пенькою, хлебом , поташом , смолою, салом , юфтью, рыбьим  клеем  и икрою. Ка­кими же средствами можно было оторвать Петра от  тако­го занимательного для богатырской души его зрелища? Восхищаясь им , он  жалел  только, что там  не было ни одного корабля с  русским  флагом , и, воспламеняясь этою мыслию, сам  собственными руками заложил  корабль на архангельской верфи, а другой велел  купить в  Голландии. Во время своего пребывания в  Архангельске, в  вос­кресные и праздничные дни он  бывал  у обедни в  цер­кви Ильи  Пророка; нередко читал  Апостол  и пел  с  певчими басом ; после обедни на перепутье заходил  к  приходскому священнику. Часто бывал  у архиепископа Афанасия, умного и образованная архипастыря, и беседовал  с  ним  как  о царственных  делах , так  и о заводах  и плавании но морям  и рекам ; а в  знак  благоволения своего к  нему, подарил  ему карету и карбас , на котором  прибыл  из  Вологды. Иностранные купцы и ко­рабельные капитаны часто приглашали его к  себе на обеды и вечеринки, и он  охотно жаловал  к  ним   и в  это время расспрашивал  у них  о житье-бытье заморском . Перед  отъездом  был  у обедни и простился с  архиепископом , которого сам  на малой шлюпке перевез  чрез  Двину; когда на другой день певчие в  стихарях , стоя на струге, пожалованном  архиепископу, пели многолетие отъезжавшему Царю , а Афанасий с  хлебом , рыбою и пирогами подплыл  к  царскому досчанику , Государь, благосклон­но приняв  приношение, пригласить его к  себе в  судно, довез  до Архангельского собора и еще раз  простился с  ним . В  Холмогорах  отпустил  свою свиту сухим  путем , а сам  поехал  на реку Вавчугу—осмотреть лесопильный завод  и тамошнюю верфь; оттуда сухим  путем  помчался к  Москве, чтоб  скорее предстать пред  лицо нежно-любимой своей матери-царицы.