Война завершилась мирным договором, подписанным в Париже 30 марта 1856 г. Героическая оборона Севастополя произвела на весь мир такое сильное впечатление, что вражеские государства, сразу же после подписания договора, стали искать союза с Россией. Этому в значительной степени способствовали также героическая защита тихоокеанских владений от англо-французского флота и благополучный увод русской эскадры из-под вражеского удара.
Все эти новости стали известны Невельскому еще в пути. Из Аяна все семейство Невельских выехало верхами. Двухлетнюю девочку и недавно родившуюся малютку везли в корзинках, притороченных по обе стороны лошади. Так проехали свыше 250 километров до реки Мая. Отсюда почти целый месяц добирались речным путем по Мае, Алдану и Лене до Якутска, затем трактом до Иркутска. Поздней осенью Невельские прибыли в Красноярск. Оставив здесь семью ожидать установления санного пути, Геннадий Иванович поспешил в Петербург.
Но недаром говорят — худая весть летит быстрее доброй. Неизвестно кем, о Невельском был пущен злонамеренный, слушок. Как снежный ком, катился он, опережая Геннадия Ивановича и обрастая все новыми подробностями и деталями. И когда к исходу октября Невельской прибыл в Петербург, там во всех ведомствах только и говорили о лживых донесениях бывшего начальника Амурской экспедиции.
В один из последних дней октября Геннадий Иванович представлялся новому российскому монарху — Александру II.
— Россия никогда не забудет ваших заслуг, — изрек Александр, стараясь подражать отцу и держаться величественно и гордо. — Тем не менее, ваша река Амур мелка и не годится для плавания…
Невельской от неожиданности оторопел. Царь продолжал:
— Суда наши — фрегат «Аврора», корвет «Оливуца», а также транспорт «Двина», как мне докладывали, не могут выйти из реки вследствие мелководья на баре…
По мере того, как говорил Александр, повторяя точно зазубренный урок чьи-то злостные измышления, выросшие до чудовищных размеров, Геннадий Иванович все сильнее ощущал, что его опутала кем-то затеянная гнусная интрига. Его противники, жаждавшие с ним расправы еще в 1849—50 гг, не сложили оружия. Более того, в их лагерь перекочевали еще новые завистники. Несомненно, это их рук дело. Но Невельской, со своим цельным характером, всегда говорил
