Есть на Северном Кавказе стремительная река Пшеха, извивающаяся как змея. Когда-то в глубокой древности она была так глубока, что занимала всю широкую долину. Ее крутые, высокие обрывы заросли развесистыми дубами, буками, грабами и другими лесными великанами. Пшеха меняет свое русло, блуждая по долине и оставляя косы, порастающие травой и кустами. В половодье она сносит мосты, затопляет прибрежные сады и огороды, размывает берега. Многие жители, чьи дома находились близко к реке, вынуждены были переселиться в безопасные места. Но особенно сильно Пшеха разрушает правый гористый берег. Подмытый снизу глинистый грунт сползает с большой высоты, волоча громадные деревья. На памяти старожилов колесная дорога пролегала на правом берегу по равнине, а теперь она вьется по головокружительным кручам, откуда невозможно спустить запряженную лошадьми или волами телегу, не связав предварительно задние колеса.
Необходимо унять бешеный нрав Пшехи. Но, чтобы сделать ее послушной, нужно в мельчайших подробностях знать рельеф и очертания берегов. На фотоплане мне нужно было изобразить рельеф обоих берегов и нанести обрывы, чтобы узнать, как они изменились за год.
Я вышел с двумя рабочими на съемку правого берега. Утро выдалось ясное, и только над снеговыми вершинами дальних гор нависли иссиня-черные тучи. Миновав черту города, мы разыскали нужную нам еле заметную тропинку и по ней направились на север. Повсюду виднелись пятна снега — следы недавнего снегопада, а из земли к свету и теплу робко тянулись красные, синие, белые, лиловые подснежники. Тропинка то поднимала нас почти на гребень хребта и огибала кручи, откуда открывалась панорама города Апшеронска, то резко спускала вниз и вела сквозь буйно разросшиеся кусты шиповника и ажины с голыми колючими ветками, мимо корявых деревьев, опутанных упругими лианами и какими-то зелеными вьющимися растениями. То тут, то там встречались лужайки с сочной травой. В феврале странно было видеть зелень и цветы на фоне ослепительно блестевшего от солнца снега.
А вот и полуостров, поросший низкорослым ивняком, где нам предстояло работать. Его разрезала глубокая и широкая лощина, по дну которой сочился прозрачный ручеек. В кустах, росших по лощине, застряли прошлогодние дубовые и кленовые листочки, свернутые в трубочку, сухие ветки, тряпки, принесенные сюда во время половодья. Хватаясь руками за кусты, мы с трудом спустились по скользкой поверхности в лощину, увязая в жидкой серой глине. Но еще труднее было подниматься по противоположному склону лощины.
